Оказалось, что на роль носителей истины годятся не политики, адвокаты или телеведущие, а ученые

24 ноября была вручена премия «Просветитель» за лучшие книги в области естественных и точных, а также гуманитарных наук.

Ее получили биолог Александр Марков за двухтомник «Эволюция человека» (М.: Corpus, 2011) и лингвист Владимир Плунгян за новое издание книги «Почему языки такие разные» (М.: АСТ-Пресс, 2011). Победа биолога и лингвиста кажется симптоматичной и подчеркивает интерес к человеку как феномену природному и культурному. Премия — хороший повод задуматься об изменениях, которые произошли в отношении общества к ученым и ученых к обществу.

Дмитрий Зимин, учреждая премию в 2008 году, угадал процесс, результаты которого сегодня очевидны всем. Такого всплеска интереса к науке не было уже давно, и возник он в самые последние годы. Ученые пишут научно-популярные книги, издатели их издают и успешно продают. Появились новые научно-популярные журналы, а на открытые лекции собираются полные залы. Самих лекций очень много, информация о них регулярно публикуется на многих сайтах. Лекции показывают по телевизору, где они имеют неплохой рейтинг. Говоря рыночным языком, на науку есть спрос, а ученые обеспечивают предложение. 10 лет назад поверить в это было невозможно.

Не претендуя на исчерпывающее объяснение, выдвину гипотезу. Мы как будто вернулись в советские 60–70-е, когда ученые тоже собирали полные залы и становились кумирами интеллигентных юношей и девушек. В конце 1970-х, когда я учился в МГУ, среди гуманитариев особым уважением пользовались структурные лингвисты и специалисты по семиотике. Из гуманитарных областей именно эти были наиболее свободны от идеологии, поскольку обратились к математике как к барьеру, отделяющему их от марксизма. В океане вранья существовали островки истины, на которых можно было высадиться и жить не слишком комфортно, но относительно независимо.

В 1990-е ученые, чтобы выжить, потянулись за границу либо поменяли профессию. Те же, кто остался в науке, отгородились высоким забором: никто не интересовался ими, и ученое сообщество замкнулось, отказалось от внешних контактов и перешло на птичий язык. В обществе царила мистика как традиционного толка, так и современная — от «100 способов добиться успеха» до «Как сделать счастливой женщину в постели». Но постепенно выяснилось, что верить нельзя никому и ничему, речь даже не о политиках, а обо всем информационном потоке. Хвост вертит собакой, по любому поводу есть разные мнения, и они равноправны, а в теледискуссиях побеждает самый крикливый и нахальный, а еще чаще бесноватый. Снова захотелось чего-то вечного и подлинного, причем не только пенсионерам, еще помнившим лекции общества «Знание — сила» при ЖЭКе, а молодым и неокрепшим душам, которые сплошь подались в юристы и менеджеры. И оказалось, что на роль носителей истины годятся не политики, адвокаты, журналисты или телеведущие, а ученые, которых пришлось доставать из нафталина и предъявлять публике. Они, правда, к тому времени либо разучились разговаривать с людьми, либо просто не хотели.

Но время лечит, и разговор наладился: отдельные научные работники оказались готовы не только познавать истину, но и увлекательно рассказывать о ней.

Читатель вправе заметить здесь преувеличение. Среди ученых всегда встречались блестящие популяризаторы. А главное, в обществе большинство и сегодня интересуется гадалками и телеведущими. Но я ведь не о большинстве, а о тенденции, которую глупо не замечать: наука вошла в моду.

Как к этому относиться? Полагаю, что пользоваться: писать книги, читать лекции, издавать журналы, что означает — заниматься просвещением. Понимая одну важную вещь. Нельзя быть модным долго. А если вдруг можно, то произойдет следующее. При устойчивом интересе к науке ее популяризация станет делом профессиональным, и ученые отступят под натиском журналистов (как собственно и произошло в Европе и Америке). Сколько научно-популярных книг может написать ученый? 2 или 3, а дальше он выходит за пределы своей компетенции. Профессиональный же научный журналист готов менять тематику радикально, всякий раз вживаясь во что-то новое. Собственно, ничего плохого в этом нет: пишут они часто увлекательнее и доступнее. Зато книга ученого почти всегда раскрывает не только проблему, но и его собственную личность. И поэтому справедливо, что пока премии достаются им.

Автор — директор Института лингвистики РГГУ.

 Максим Кронгауз