Дмитрий Вибе: Деплиция терминологии

Любой человек, пишущий о современной науке на русском языке, рано или поздно сталкивается с проблемой отсутствия в родной речи нужного термина.

Раздел: Колонка Вибе

На протяжении столетий наука выбирала для межнационального общения разные языки. Латынь, французский, теперь английский, точнее, тот его диалект, который в фильме «Горячие головы» элегантно назван «americanese». Наличие общего языка, бесспорно, удобно. При этом знать его досконально вовсе не обязательно: витиеватой грамматики в научных текстах нет, да и требования к словарному запасу весьма умеренные. Конечно, когда пишешь статью в журнал Королевского астрономического общества, приходится использовать всякие «centre» и «millimetre». К счастью, во многих редакторах можно включить словарь британского английского и, написав текст, исправить в нём случайно затесавшиеся «neighbor» и «behavior» на «neighbour» и «behaviour». 

В остальном от читателя (и автора) английских научных текстов требуется, главным образом, знакомство с терминологией. И с этим не возникает проблем: университетский курс иностранного языка для физиков в значительной степени нацелен именно на знакомство с иноязычными терминами. 

Проблема возникает не при чтении, а при письме, и не с английским языком, а с языком Толстого и Достоевского. Я не знаю, каким образом формировалась русскоязычная научная терминология в стародавние времена, но наверняка в этом процессе были задействованы и многочисленные учёные, и многочисленные редакторы. Сейчас темп появления новых понятий всё возрастает, круг же людей, готовых и умеющих работать над их «локализацией», существенно сократился. В результате русскоязычная терминология сильно запаздывает. И человек, который пишет о современной физике на русском языке (за другие науки не скажу), часто беспомощно замирает над клавиатурой, натолкнувшись на очередное понятие, назвать которое он может только в английском варианте. 

Вы мне, конечно, скажете, что эта проблема не является исключительной принадлежностью физики или астрономии. Она присуща и другим технологичным областям, и даже общечеловеческой лексике. Взять хоть активно проникающее в наш язык слово «вызов» — «challenge». Мы должны отвечать на вызовы современности. Бр-р-р! Как будто бы современность нам звонит, а мы должны отвечать на её вызовы. Но это не самый плохой вариант. Да, коряво звучит (на мой вкус), но слово-то используется всё-таки русское! 

Из компьютерной терминологии в голову приходит замечательное слово «feature». Но и оно не создаёт полномасштабных проблем. Отбросив с негодованием вариант «фича», мы тем не менее вольны переводить это многозначное слово по-разному в зависимости от контекста — компонент, функция. Я перевёл довольно много компьютерных книг, но не припоминаю, чтобы попадались какие-то совсем неразрешимые случаи. 

А вот в астрономии на них попадаешь постоянно. Одним из основных компонентов космической пыли считаются минералы, содержащие кремний и кислород. Основанием для такого вывода служат наблюдения в ИК-диапазоне: колебания связи Si-O в теле пылинки эффективно излучают или поглощают фотоны с длиной волны около 10 микрон. Соответственно если пылинка излучает сама, в спектре на 10 микронах появляется горб; если она поглощает фоновое излучение, в спектре на 10 микронах появляется провал. В английском языке можно не заморачиваться конкретной ситуацией и говорить просто про «10 micron feature». (Да-да, тоже в спектрах тоже есть «фичи».) А как эти горбы-провалы назвать по-русски? Спектральная особенность? Нет, это как-то не так. Получается, что 10-микронная «фича» — особенность, а бальмеровский скачок — не особенность? 

Ещё более сложный вариант тоже связан с пылью, и тоже с её химическим составом. Из спектральных наблюдений известно, что в межзвёздном газе содержится гораздо меньше атомов некоторых элементов, чем на Солнце. Поскольку особенно значительно этот эффект проявляется для кремния, магния, железа и пр., логично предположить, что эта недостача связана с переходом атомов из газа в пылинки. В англоязычной литературе этот переход обозначается словом «depletion». И когда меня аспиранты спрашивают, как это будет по-русски, я не знаю, что им ответить. Словарь говорит, что depletion — это истощение. Но нельзя же сказать, что происходит истощение атомов на пыль. А сказать что-то надо, раз мы сами этим процессом занимаемся. И появляется в нашем лексиконе новое слово «деплиция», а атомы у нас деплицируют на пыль. 

А в соседних кабинетах коллеги задаются вопросом, могут ли голубые сверхгиганты быть прогениторами сверхновых с коллапсом ядра, и обсуждают последствия, к которым приводит мержинг галактик... Конечно, в этих случаях как будто бы напрашиваются русскоязычные аналоги, но попробуйте их озвучить, и проявится некоторая натянутость. Предок сверхновой? Предшественник сверхновой? Предтеча сверхновой? Мержинг как будто бы можно без особых потерь назвать слиянием, но он ведь бывает не просто мержинг, а большой, малый, сухой (dry merging). Что же это будет — сухое слияние? 

Вы скажете, что я опять ворчу не по делу. В конце концов, чем моя деплиция хуже креативного продюсера, спичрайтера, голкипера, вип-лонжа, копипастинга? Не мы придумывали заимствование, не нам о нём и сокрушаться. Но как-то всё происходит, во-первых, очень быстро, во-вторых, даже не у меня на глазах, а у меня на устах. Ведь это же я один из тех, кто вводит в русский язык новое слово. Пара-тройка колонок, пара-тройка популярных статей, и все будут думать, что по-русски так и нужно говорить — деплиция. И я в данном конкретном случае не уверен, что язык от этого становится богаче. Есть ощущение, что это происходит не из-за скудости языка. Просто лень и некогда задуматься и подобрать для дефицита атомов в межзвёздном газе какое-то отечественное слово. 

Кстати, об оседании. Сейчас мы заканчиваем статью по эволюции пыли в протопланетных дисках. Если коротко, пыль в дисках растёт и по мере укрупнения оседает к срединной плоскости диска. Статью пишем на английском, соответственно речь в ней идёт не про оседание, а про sedimentation. И мы для экономии мозговых сил между собой так и говорили — не про оседание, а про седиментацию. Я было пробовал возмущаться нерусскому слову, но потом полез в поисковики и обнаружил, что в русском языке имеется такое слово! Причём настолько устоявшееся, что даже в БСЭ есть статья «Седиментация». 

Есть подозрение, что дальше заимствование научной терминологии пойдёт ещё быстрее. Подрастает младое поколение, которое тонкости астрофизики, в том числе специальную терминологию, постигает преимущественно по англоязычным источникам — потому что других, по большому счёту, нет. Специальные книги на русском языке (я имею в виду, скажем, не «Общую астрофизику», а что-то более конкретное, вроде «Физики межзвёздной среды» Каплана и Пикельнера) либо устарели, либо издаются исчезающе малыми тиражами. У молодёжи «заимствование» (а на самом деле копирование) происходит вообще автоматически, неосознанно. Сет наблюдений вместо сеанса наблюдений. Дегенерированный газ вместо вырожденного газа. Фибер вместо оптоволокна. Зачем им учить и уж тем более изобретать «красивую» русскую терминологию, если для выхода на мировой уровень всё равно все результаты нужно будет излагать на английском? 

Нельзя сказать, что я один озабочен этой проблемой. На разных российских астрономических конференциях время от времени высказывается мысль о том, что надо бы как-то упорядочить русификацию международной терминологии: решить, какого цвета карлики — бурые или коричневые, как правильно называть нейтронные звёзды с сильным магнитным полем — магнитары или магнетары. Однако пока никаких реальных шагов нет, к сожалению. Конечно, тревожно наблюдать деплицию русских слов и постепенный сухой мержинг английского и русского научных языков. Но, может быть, не такой уж это и хоррор?