Недавние исследования, касающиеся количества планет в обитаемой зоне вокруг красных карликов, самых массовых звёзд Млечного Пути, показали в том числе и то, что если они и породят жизнь, то категорически отличающуюся от земной. Возможно, это частично объясняет парадокс Ферми. 

В нашей Галактике, как вы помните, миллиарды землеподобных планет. Поскольку 80% звёзд Млечного Пути — красные калики, из которых не менее 41% имеют землеподобные планеты в зоне обитаемости, становится очевидно, что подавляющее количество тамошних земель вращается именно вокруг красных карликов, а не звёзд типа нашего Солнца. 

По земным представлениям, вокруг таких маломассивных звёзд зона обитаемости должна быть чрезвычайно близка к звезде, в среднем ближе, чем Меркурий к Солнцу. Долгие годы учёные полагали, что столь тесное соседство должно означать невозможность формирования развитой жизни — из-за значительной радиации. Даже наличие магнитного поля может не спасти организмы вроде сложных земных от гибели. Другая опасность — эффект «приливной Венеры». Считается, что приливные воздействия массивного объекта могут существенно разогревать небесные тела рядом с красным карликом и тем самым лишать жизни даже те планеты, что находятся в зоне обитаемости. Вероятен и такой сценарий, когда мощная гравитация соседнего тела держит планету всегда одной стороной к звезде, а другой — обращённой во тьму космоса, как это происходит с нашей Луной. Понятно, что это чревато перегревом одной стороны и замерзанием другой. 

А вот Сет Шостак, ведущий астроном проекта SETI, отмечает, что весь спектр этих гипотез исходит из не слишком внимательного изучения форм жизни на нашей планете. По его мнению, ещё в начале XX века в научном мире не было понимания того, что на Земле есть организмы, способные размножаться при –20 ˚C или +120 ˚C. Между тем даже сейчас, когда астрономы оценивают зону обитаемости, они делают вид, что никаких термо- и криофилов нет, считая, что единственно пригодной может быть средняя температура поверхности в 20–25 ˚C. 

По словам учёного, вероятны такие сценарии развития жизни, которые позволят дышать не одним лишь экстремофилам, причём даже на планетах, разогреваемых приливными силами и нещадно «поливаемых» радиацией собственного светила. Благодаря перетоку тёплых течений во всегда «ночное» полушарие океаны могут выравнивать температуры на освещённой и неосвещённой сторонах планеты, всё время обращённой к родительской звезде одним полушарием. Конечно, на неосвещённой стороне вода может быть покрыта льдом, как на земном Северном полюсе во время полярной ночи. Но жизнь на освещённой стороне всё же не подвергнется кипячению: её среду обитания будут охлаждать подводные течения из холодного полушария. 

Правда, полагает г-н Шостак, для SETI это скорее плохая новость. Ведь океанские течения не смогут выравнивать температуру на суше — а значит, наземная жизнь вряд ли достигнет там сложных форм. Ну а обитатели океана едва ли когда-нибудь разработают радиосвязь: она не нужна тому, кто живёт в воде, практически не пропускающей радиоволны. Сомнительно и то, что тамошние ихтиандры вообще разработают хоть какие-нибудь непроводные средства коммуникации (включая те, о которых мы пока не имеем представления). Разве что возможно «нейтринное радио». В общем, поиск радиосигналов из далёкого космоса может не увенчаться успехом только потому, что самые массовые из землеподобных планет попросту не создадут условий для наземных обитателей вроде нас с вами. 

Но даже если сухопутная жизнь в условиях жёсткой радиации и высокой температуры на поверхности появится, она будет радикально отличаться от привычных нам форм. Скорее всего, на планетах вокруг красных карликов сухопутные животные зароются в землю. Даже на нашем Меркурии уже на глубине 1 м температура всегда постоянна и составляет, по современным прикидкам, всего +75 ˚C на любой из сторон, теневой или солнечной. Это не так много, в том числе для отдельных земных организмов. 

Следовательно, даже на такой гипотетической планете, которая всё время смотрит на собственное солнце, на глубине нескольких метров всегда будет постоянная температура, позволяющая нормально развиваться белковой жизни. Правда, лишь хемотрофной — ведь ей недоступен фотосинтез. 

Текст: Александр Березин

Послушать эту новость