Что спасет российскую науку?

Принято считать, что российская наука в последнее время испытывает трудности в основном из-за недостаточного финансирования. Однако это не совсем так. Главная проблема заключается в самих ученых — они, как это ни странно, вовсе не стремятся к тому, чтобы их исследования были понятны неспециалистам. А ведь без этого никак нельзя…

Очень часто, когда речь заходит о современной российской науке, приходится слышать стандартную фразу — в настоящее время в нашей стране наука умирает. В качестве доказательства приводят выдержки из различных научно-популярных изданий: смотрите, англичане и американцы каждый день открывают что-нибудь новое, а наши что же? Ничего об их достижениях не слышно.

Но, как вы понимаете, подобное вовсе не означает, что у отечественных ученых вовсе нет открытий, просто в большинстве случаев обычный обыватель про них ничего не знает. Отсюда и создается устойчивый миф о том, что современные российские ученые для своей страны вообще ничего не делают. Просто многие из них не умеют рассказать неспециалистам о своих исследованиях. И не умеют в большинстве случаев потому, что их этому никто никогда не учил.

Вспоминаю те счастливые дни в середине 90-х годов прошлого века, когда я, студент биологического факультета МГУ им. Ломоносова, готовился к защите своей дипломной работы. Когда до этого торжественного дня осталось уже совсем немного времени, меня вдруг охватило беспокойство — а как я буду докладывать о работе перед комиссией? Ведь нам на протяжении всех пяти лет обучения не преподавали не только ораторское искусство, но и элементарные правила защиты научных работ и докладов на конференциях. Как же мне быть?

Выручил меня мой научный руководитель, который за два дня до защиты пригласил меня к себе и отрепетировал со мной весь мой доклад в мельчайших подробностях (вплоть до движений и дежурных фраз). Воспользовавшись его советами, я успешно рассказал о своей работе комиссии и зрителям и, по словам последних, произвел на всех хорошее впечатление. А вот некоторые из моих однокурсников пренебрегли подобной репетицией и, честно говоря, смотрелись весьма уныло (что отразилось на общей оценке работы).

Итак, в большинстве случаев наших будущих ученых никто не учит преподносить результаты своей работы даже своим коллегам, что уж говорить о тех, кто далек от мира науки. Подобное отношение происходит от того, что в еще советские времена, отечественные ученые сформировали что-то вроде замкнутой касты, подобной той, что существовала в Древнем Египте и включала в себя жрецов. Все, кто входил в нее, считали, что они служат не людям, а истине. Подобное же делало само профессиональное общение с людьми, не входящими в данную касту, не только невозможным, но даже и не нужным.

«Если кто захочет узнать о том, в чем суть моих исследований, пускай сначала почитает книжки, разовьет интеллект и только после этого мне будет интересно беседовать с ним», — так говорил своим знакомым один выдающийся советский математик. Эта фраза очень хорошо отражала настроения, царившие в то время в мире науки. Также следует учесть еще и то, что в эпоху СССР финансирование ученых целиком и полностью зависело от государства. Поэтому исследователю просто не было нужды объяснять суть своей работы какому-нибудь частному лицу, например, директору завода, — все равно из своего кармана тот не смог бы дать ему денег на исследование.

В итоге это сказалось на отечественной науке далеко не лучшим образом — ее деятели перестали представлять себе реального потребителя производимого ими товара (поскольку все открытия и разработки тоже являются таковым). Это сказалось и на такой элементарной вещи, как составление вузовских учебников. Кстати, об этом очень хорошо рассказал в интервью журналу «Наука и Жизнь» доктор биологических наук Фазли Иноятович Атауллаханов:

«У необходимости рекламировать науку есть важная обратная сторона: каждый американский ученый непрерывно, с первых шагов и всегда, учится излагать свои мысли внятно и популярно. Поскольку он получает деньги в большей или меньшей степени от благотворителей: от людей, которые жертвуют. Это не гранты, это подарки. Здесь уже не обойтись без серьезной работы с обществом».

В России же традиции быть понятными у ученых нет. Как пример я люблю приводить двух великих физиков: русского Ландау и американца Фейнмана. Каждый написал многотомный учебник по физике. Первый — знаменитый «Ландау-Лившиц», второй — «Лекции по физике». Так вот, «Ландау-Лившиц» — прекрасный справочник, но он представляет собой полное издевательство над читателем. Это типичный памятник автору, который был, мягко говоря, малоприятным человеком. Он излагает то, что излагает, абсолютно пренебрегая своим читателем и даже издеваясь над ним. А у нас целые поколения выросли на этой книге и считается, что все нормально, кто справился, тот молодец.

Когда же я столкнулся с «Лекциями по физике» Фейнмана, я просто обалдел: оказывается, можно по-человечески разговаривать со своими коллегами, со студентами, с аспирантами. Учебник Ландау — пример того, как устроена у нас вся наука. Берешь текст русской статьи, читаешь с самого начала и ничего не можешь понять, а иногда сомневаешься, понимает ли автор сам себя. Конечно, крупицы осмысленного и разумного и оттуда можно вынуть. Но автор явно считает, что это твоя работа — их оттуда извлечь. Не потому, что он не хочет быть понятым, а потому, что его не научили правильно писать. Не учат у нас человека ни писать, ни говорить понятно, это считается неважным».

Кстати, в биологии тоже есть пример подобного «высокомерного» учебника. В то время когда я учился на четвертом курсе, нам, студентам зоологам, в качестве учебника по генетике предложили книгу профессора С.Г. Инге-Вечтомова «Генетика с основами селекции». Об этом фундаментальном труде один из моих однокурсников высказался следующим образом: «Буквы, вроде бы, русские, слова — тоже, а вот о чем это — непонятно» (заметьте, это говорил биолог!).

Действительно, читать эту книгу было невозможно, поскольку автор практически нигде не считает нужным объяснять читателям, что конкретно он имеет в виду. А ведь генетика — это основа современной биологии, без нее нашему брату никак нельзя. В итоге мы все закинули эту нечитаемую книгу подальше на полку, а сами пользовались переводным американским учебником «Современная генетика» Ф. Айалы и Д. Кайгера. Мало того, что его просто читать было весьма приятно, но и все, что в нем написано, было понятно даже неспециалисту.

Итак, отечественные ученые в какой-то момент перестали стремиться к тому, чтобы их исследования были понятны всем остальным жителям нашей страны. А уж о том, чтобы заинтересовать ими неспециалиста, даже и речи не шло. И хотя в стране издавались научно-популярные журналы, на телевидении выходили передачи, рассказывающие о науке, это мало помогало, поскольку в них в основном говорили о науке вообще, но не о каких-то конкретных исследованиях.

В итоге, когда из-за экономических трудностей, сопровождавших распад СССР, государство уже не могло в полном объеме финансировать науку, она оказалась на грани краха. И вовсе не потому, что негде было достать денег — как раз в то время в нашей стране появились первые миллионеры, которые смогли бы их дать. Просто ученые оказались не способными убедить их в этом, поскольку понятно рассказывать о своей работе они не умели. А посредников между наукой и бизнесом (вроде современного «Сколкова») тогда просто не было.

Так что, если отечественный ученый хочет иметь возможность работать в своей стране, а не только за рубежом, ему, в первую очередь, нужно изменить свое отношение к тому, что в США называется «торговля идеями». И, соответственно, добиться внесения корректив в систему вузовского образования. Наших будущих исследователей нужно с самого первого курса учить представлять свои разработки неспециалистам, проводить широкие презентации, писать популярные статьи по своим работам. Без этих навыков им даже «Сколково» вряд ли поможет.

Кроме того, уже состоявшимся ученым нужно почаще собирать конференции и устраивать выставки, на которых они могли бы рассказать о своей работе неспециалистам, то есть бизнесменам, производственникам, общественным и политическим деятелям. Это поможет им найти необходимое финансирование, а также убедит всех, кто не имеет прямого отношения к научным исследованиям, что ученые занимаются важным и полезным делом. Нашим ученым также следует время от времени устраивать открытые лекции в школах, летних лагерях и на молодежных форумах. (Кстати, мне в свое время для развития навыков научного общения с неспециалистами очень помогло то, что я постоянно принимал участие в качестве лектора в детских биологических летних школах.)

Так что, можно сказать, российская наука быстро выйдет из кризиса только тогда, когда ученые смогут сделать свои исследования понятными для широкой публики. Только открытость и привлекательность смогут спасти ее. Именно это когда-то дало мощный толчок развитию современной науки в США, Европе и Японии. (Там, кстати, ученые просто обязаны время от времени читать лекции школьникам.) Ну, а если это получилось у них, то у нас-то точно сработает…

Антон Евсеев